большое спасибо, мальчики, но дальше не по пути.
вас пели и вас замалчивали, вас жаждали извести.
я вас созывала, требовала, растила и стерегла;
вы были насущнее хлеба и беспомощнее стекла;
я вас опекала, прятала, непуганые пока,
от низкого неопрятного внимания дурака.
смотрела, как, многоочитая, вас слушает темнота;
я правила, перечитывала, я в вас была заперта.
вы были со мной неласковы, забрали полголовы,
но да, вы меня вытаскивали, как можете только вы.
я выла, платила втридорога, я скручивалась в дугу-
я все написала, выторговала, я видеть вас не могу.
беременная, недужная, по вечному льду с песком
я ездила, да, и ужинала с демонами в мирском;
друзей хоронила, гневалась, съезжала вдоль стен в метро,
я ела такую ненависть, что вытравлено нутро.
растерянный голос разума давно обратился в хрип,
а я все что-то доказывала убогим с глазами рыб,
избыть пыталась неистово признание, как вину-
теперь вы должны быть изданы, оставьте меня одну.
теперь полежите в ящичке, бессовестные мои,
а я осмотрю дымящиеся руины своей семьи.
депрессию подлечу свою, детей схожу развлеку
и что-то, глядишь, почувствую, и, может быть, не тоску.
зима придёт, и кассиры нам дадут укататься всласть,
мне скажут, что я красивая, ну или отоспалась.
отцепится безобразное желание бросить жить,
и я присвою, отпраздную, что праздновать надлежит.
забуду носить обиду мою на нашу больную связь
и вот тогда и выдумаю кого-нибудь лучше вас.
Вера Полозкова
